Последний звонок

— Доброе утро класс!  Можете садиться!

Класс, громыхая школьной мебелью, послушно сел. Он сразу же впился в неё глазами. Хотя разглядывать было особенно и нечего: строгий костюм, строгая прическа, строгая учительница. 

Елена  Сергеевна была очень своеобразным человеком — то добрая и спокойная, то, вдруг, устраивала своим ученикам такие разносы, которые, казалось, было слышно даже на улице. В ней было что-то вызывающее странную смесь страха и уважения. Эта учительница была не из тех, кто будет бить указкой, но её голос, в момент эмоциональных выпадов, пронзал и сковывал каждую клеточку юных организмов. Видимо, дело было в контрасте, в том, что невозможно понять, как в одном человеке уживаются столь разные личности. Как мягкий и ласковый голос  в доли секунды становился ледяным, чужим, враждебным.

Он всегда боялся разозлить её, наверное, потому что любил. Любил… какое смешное слово. В седьмом классе советской школы пионер не должен знать таких слов. Любовь может быть к родине, к вечно живому бальзамированному старичку, в мавзолеи имени его самого, но любовь к учительнице?! Вздор! Маркс и его друг Энгельс, в гробу бы перевернулись, узнав о том, что советский пионер Петя Васечкин влюбился в свою учительницу биологии Елену Сергеевну Голожопенко.

Но пионер Васечкин влюбился. Ему, конечно, было жаль, кувыркавшихся в гробах, основоположников марксизма, но что он мог поделать? Какие пестики, какие тычинки?! В  десяти шагах от него была реальная женщина, женщина его мечты.

Звенел звонок. Он выводил пионера Петю из ступора. В тетрадке было пусто, а ниже пояса  бугрилось то, с чем было стыдно выходить из-за парты… Но он выходил — куда ж деваться — неся портфель перед собой. Смущенно улыбаясь, проходил мимо её стола, буквально втягивая в себя запах состоявший из духов «Красная Москва»,  детского шампуня «Кря-Кря», и, почему-то, валерьянки … Конечно, тринадцатилетний пацан не различал эти составляющие, для него это был просто ЕЁ запах. Такой близкий и родной. Казалось, что после её уроков этот запах еще долго остается с ним. 

***

— А Вы знали покойную?

— Что? — посторонний голос, выводит из сладкой пелены воспоминаний.

— Говорю, покойную, Елену Сергеевну,  знали?

Пётр как-то не сразу может понять где он. Мокро и слякотно, пахнет сырой глиной. Ах, да, похороны. Он замечтался. Нахлынуло что-то.

— Учительница моя была — отвечает он какому-то старичку в очках.

— Да!!! Милейшая был женщина, столько деток выучила! Вечная память!

—  Да… да… хорошая была женщина. Извините,  пойду.

— Да, конечно…

Дорогие ботинки утопают в сырой глине, четный букет гвоздик занимает  место рядом с небольшой горкой венков. Спите спокойно Елена Сергеевна. Спите спокойно…

Он медленно уходит, оставляя за спиной скорбное собрание. Черт возьми, а ведь до сих пор помнит тот запах! ЕЁ запах. Где — то уже далеко сзади, тихонько звенит колокольчик. То для нее — её последний звонок.