Идеальная вакансия
Почти все пассажиры плацкартного вагона в этот час спали. Аккуратно протискиваясь по проходу с небольшой дорожной сумкой, Юлия старалась не ударить никого из своих теперь уже бывших попутчиков. Сделать это было достаточно сложно: свисающие с верхних полок ноги в дурнопахнущих носках, раскинутые руки счастливых обладателей нижних «боковушек». Приходилось постоянно лавировать, чтобы не сломать руки нижним, и не влететь глазом в большой палец ноги кого-то из верхних. Ну и плюс ко всему приходилось торопиться – всего две минуты стоянки.
В тамбуре было свежо, после духоты и запаха немытых пассажиров, который обычно царит в поездах дальнего следования, это чувствовалось особенно отчетливо. Сонная проводница стояла у открытой двери вагона, даже не думая спускаться на платформу. На таких станциях, как эта, никто из проводников не выходит из вагона. Здесь обычно никто не заходит и не выходит. Не станция даже, просто маааленький пунктик в расписании.
Таких пунктиков, как станция Ухтинск, на карте российских железных дорог тысячи. Они все словно с одного шаблона. Из леса выскакивают парf десятков покосившихся деревянных домиков, с заборами, которых почти нет. Два брошенных, один жилой, два брошенных, один жилой… Между ними и железной дорогой, по которой едет ваш вагон, грунтовка.
Дорога обязательно в лужах, независимо от того когда последний раз был дождь. Лужи как неотъемлемый атрибут, без них, кажется, уже совсем нельзя. А еще столбы, покосившиеся, замытые дождями до черноты. А на столбах лампочки, под изъеденным коррозией, колпаком из прогнившей жести. Лампочки горят, каким-то тускло-желтым светом.
Потом несколько двухэтажек тоже желтого цвета, с отбитой штукатуркой, и та же шахматка: пара разбитых стекол, несколько целых, разбитые , целые… Пока еще целые окна переклеены скотчем в местах трещин, за ними непременно цветы в горшках.
Поезд стремиться дальше, с противным лязгом, словно кто-то скребет ногтями по школьной доске, сбрасывая скорость, проезжает переезд через центральную городскую магистраль, на которой ям больше чем асфальта.
Мелкие перелески, выполняющее роль городского парка, с грудами мусора между деревьев. Затем серые пятиэтажки, с разноцветными балконами, краска на которых облупилась на столько, что они все выглядят почти одинокого.
Опять ряд желтых домиков, на этот раз все стекла целы, а штукатурка обваливается не так очевидно. И собственно станция: маленькое здание, с клумбочками у входа, ограждение перрона, раскрашенное в корпоративные цвета железнодорожного монополиста. И табличка с названием, обязательно продублированным на английском языке.
Вот и все. Station Uhtinsk, стоянка 2 минуты.
Юлия вышла из вагона на слегка влажный, от утренней росы, перрон, поезд дернулся и поехал дальше, оставляя ее один на один с городом Ухтинском. Здесь должна начаться её новая жизнь.
***
Юлии было 23 года, красный диплом химика-технолога и небольшая сумка с личными вещами – это весь стартовый капитал, который был у нее на момент начала новой жизни. Круглая сирота, воспитывавшаяся в детском доме, она не имела ни настоящих друзей, ни связей, ни жилья. Зато было упорство и сила воли, благодаря которым она и смогла поступить и окончить с красным дипломом хороший ВУЗ.
Среднего роста, слегка нескладная, но все же довольно симпатичная девушка в очках слыла в кругу студентов ботаничкой и занудой. Отчасти, потому, что учеба отнимала все свободное время, отчасти, потому, что Юле было трудно сходится с людьми.
Небольшой город Ухтинск был ее шансом. Местный химкомбинат переживал явно не лучшие годы своей жизни и, как следствие, жуткий кадровый голод. Отсутствие высоких зарплат и общая не перспективность отталкивали от предприятия всех мало-мальски грамотных специалистов. Единственным плюсом было предоставление служебного жилья в ведомственной малосемейке. Но плюс это был весьма условный – ехать ради не самого лучшего (тем более временного) жилья, в город из которого все бегут, мало кто хотел.
Но для Юлии это был плюс, который закрывал все минусы. Ситуация у нее была из разряда не позавидуешь: из институтского общежития выпускницу уже буквально выгоняли палкой, а снять собственное жилье одинокой девушке с зарплатой кассира из ресторана фаст-фуда было нереально. Ей, как выпускнице детского дома, была положена квартира, но на положенное было давно положено государством. А вожделенный красный диплом был лишь красивым аксессуаром, не имевшем никакой практической пользы. Везде нужен был опыт, а его не было.
Поэтому предложение Ухтинского химкомбината для Юлии было идеальной вакансией. Свой угол, недорогое питание в заводской столовой, возможность получить пресловутый опыт, казались манной небесной, даже при условии заработной платы ниже той, что она получала, отбивая чеки за гамбургеры и колу.
Сборы были недолгими, все мелкие личные вещи уместились в одну небольшую сумку, а немногочисленные крупные предметы быта гораздо выгоднее было продать за копейки, или просто подарить, чем оплачивать их транспортировку на новое место, за две тысячи километров. Через неделю, после официального приглашения на работу, Юля села в плацкартный вагон скорого поезда, который и доставил ее на маленькую станцию Ухтинск. В начало новой жизни.
***
На Ухтинском вокзале, не смотря на ранний час, Юлю встречали. Миловидная женщина бальзаковского возраста: Марина Сергеевна, начальник отдела кадров комбината. После непродолжительных приветствий, девушку усадили в видавшую виды Волгу и повезли на ее новое место жительство.
Утренний Ухтинск мало чем отличался от любого среднестатистического города России. Стандартный, состоящий из серых пятиэтажек и небольших двухэтажных домиков, желтого цвета, с грубыми попытками изобразить на них какое-то жалкое подобие лепнины. Очевидно, строили военнопленные немцы в конце 40-х начале 50-х. Такого слова как «ремонт» эти шедевры подневольной архитектуры видимо вообще не знали никогда.
По тротуарам, с небольшими островками асфальта, перепрыгивая между лужами, брели редкие в этот час прохожие, с сонно-грустными лицами, выражавшими полную безнадегу. Вдоль тротуаров стояли как-то топорно и наспех обрезанные тополя, без единой зеленой веточки, словно лысые калеки тянущие короткие культи к проходящим мимо людям. Срезанные ветки, с давно засохшими листьями, валялись тут же, словно бы подрезка тополей была не акцией по благоустройству, а карательной операцией.
В старенькой Волге пахло бензином, водитель крутил руль, пытаясь увернуться от бесконечных ям, но особого смысла в этом не было, так как в процентном соотношении ям было гораздо больше, чем ровных участков. Каждый раз, когда колесо попадало в очередную выбоину, сидевших в машине пассажиров подбрасывало, а водитель, мужичек лет шестидесяти, в засаленной куртке, тихим голосом, на исконном русском языке, ругал местную АДминистрацию, желая семьям чиновникам лютых онкологических диагнозов вплоть до пятого колена.
Сидевшая на переднем сидении бальзаковского возраста кадровик каждый раз как-то смущалась, и невнятно-быстро пыталась начать объяснять сидевшей сзади Юле, к которой обращалась исключительно по имени-отчеству, что всё, в сущности, не так плохо. Да, в городе много проблем, но люди тут замечательные, да и опять же природа рядом, свежий воздух. Потом, словно вспоминая, что предприятие, на котором она трудится, как-то слабо соотносится с чистым воздухом, смущенно замолкала. Юля лишь кивала головой, для нее главным были жилье и работа. Остальное она переживет, привыкла.
Минут через двадцать Волга подъехала к одиноко стоящему на пустыре пятиэтажному зданию. Это и была та самая малосемейка для работников комбината, в которой Юле полагались восемнадцать квадратных метров служебной жилплощади.
Откровенно говоря, она ожидала чего-то намного худшего. Аккуратная железная дверь, с домофоном, относительно чистый подъезд, без граффити на стенах и шуршаших под ногами шприцов. Квартира на третьем этаже оказалась хоть маленькой, но довольно милой. Со свежеокрашенными полами и простенькими белыми обоями, а также минимальным набором мебели.
Для девушки из детского дома, которая последние пять лет прожила в студенческой общаге, в бытовом плане это было пределом мечтаний. Но что-то тут было не так. Чистый подъезд, светлые обои, горячая и холодная вода из кранов, маленькая, но уютная кухонька. Но что-то было в воздухе, что-то давящее.
Марина Сергеевна показывала Юле ее квартиру, нахваливая достоинства и аккуратно пропуская недостатки. Девушке даже стало интересно, что движет этой женщиной? Комбинату так нужны новые кадры, или это просто темперамент такой? Не найдя однозначного ответа, она просто с вежливой улыбкой слушала и кивала головой, когда это было нужно.
Вскоре услужливая кадровичка, оставив ключи и подробные инструкции о времени и месте остановки служебного автобуса, вышла за порог и попрощалась до завтра. Юля с большим удовольствием закрыла за ней дверь и присев прямо на пол у входа, откинувшись спиной на входную дверь, огляделась вокруг.
— Ну, с новосельем меня !
Она поднялась на ноги и пошла в ванную, больше всего ей сейчас хотелось смыть дорожную грязь. Стоя в слегка шатающейся ванне, под теплыми струями, она думала о том, что все начинается не так уж и плохо.
***
Первый день на новом месте ничем примечательным не выделился. На разбор вещей ушел где-то час. Еще несколько часов на осмотр микрорайона, который не представлял из себя совершенно ничего особенного. Все те же серые дома, разбитые тротуары, мрачные лица. Яркий, но небольшой, магазин с озорным названием «Четыре апельсина», как-то абсолютно не вписывался в этот пейзаж. Впрочем, только внешне. За красивой вывеской и оригинальным названием прятался типичный советский универмаг. Несколько отделов с продуктами, парочка хозяйственных, армянский отдел с «итальянскими» шмотками. Все смешалось: люди, кони…
Купив не хитрой провизии, Юля вернулась в свою малосемейку на отшибе. Где и провела остаток дня в мелких хозяйственных хлопотах и ожидании первого рабочего дня.
***
В первый день было очень страшно и волнительно. В половине восьмого утра заводской ПАЗик забрал ее с еще парой десятков человек из малосемейкии повез на комбинат, который находился в 10 километрах от города.
Мощное советское предприятие, работавшее на ВПК, пройдя через конверсию 90-х, представляло собой весьма жалкое зрелище. Половина цехов было законсервирована на бумаге, а по факту просто брошена. Остальные были загруженны в лучшем случаи наполовину. Коллектив в основном женский, средний возраст — хорошо за сорок. Словом, работали те, кому просто было некуда больше идти.
Юлю встретили ни хорошо — ни плохо, равнодушно. Дали кабинет, стол, стул и даже старенький компьютер. И работа пошла, день за днем. Обычные серые трудовые будни. В половине седьмого подъем, в полвосьмого посадка в автобус. Работа, обеденный перерыв, работа, домой.
Юля совершенно не жаловалась, ей даже нравился такой ритм. Он был простым и понятным. Последнее время она только и делала, что пыталась выжить. Старалась сдавать сессии на отлично, чтобы получать повышенную стипендию, которая была на несколько сотен больше, чем обычная. Пыталась совмещать работу, без которой прожить даже на повышенную стипендию было нереально, и учебу. Крутилась как хомячок в прогулочном шарике. А сейчас можно было плыть по течению, жить просто и понятно и ей это нравилось.
Вот только друзей завести так и не удавалось. Люди, что на работе, что в малосемейке были во-первых, на порядок старше ее, а во-вторых, Юлю к ним совершенно не тянуло. Даже обедала она всегда одна, за столом в самом конце зала столовой. Невольно слушая, как за соседними столами обсуждают мелкие городские сплетни и чьих-то мужей. Ей, интроверту по натуре, все это было абсолютно чуждо. Гораздо интереснее, в свободное от работы время, просто побродить по городу, или почитать книжку.
Единственным, с кем она иногда общалась, была та самая Марина Сергеевна, начальник отдела кадров комбината. Нельзя было сказать, что они были подругами, или даже приятельницами. Нет, совершенно нет. Но иногда они вместе пили чай, Марина Сергеевна с грустью рассказывала, что ей, работавшей тут еще с советских времен, трудно смотреть, на то, что происходит с предприятием. Юля, как правило, не знала ,что ответить, поэтому просто кивала головой и слушала.
***
Так прошли первые месяцы жизни в Ухтинске. И, наверное, жизнь тянулось, быв таком простом и неспешном ритме и дальше, если бы в один субботний день Юля не решила выехать за пределы города. Желание немного развеяться и посмотреть окрестности у нее появилось несколько дней назад, в будни это сделать было невозможно, и она дождалась выходных.
В то утро было все как обычно в выходной день. Она встала около девяти утра, приняла душ, позавтракала и отправилась на железнодорожную станцию, с которой несколько месяцев назад и началось ее знакомство с городом. План был простой: купить билет до конечной станции ближайшей по времени электрички и отправится в путь.
Билет стоил относительно не дорого, даже при своем крайне скромном бюджете Юля вполне могла позволить себе эту небольшую экскурсию. Электричку пришлось подождать около часа, сидя на одной из металлических скамеек практически пустого зала ожидания.
Зайдя в подъехавший, полупустой, электропоезд Юля села у окна и приготовилась смотреть. До конечной станции было часа полтора езды, за это время электричка должна была сделать двенадцать остановок. Кому-то это покажется смешным, но Юля очень любила такие поездки, с каждым километром ты видишь что-то новое. Новые места, новые населенные пункты, новых людей. Само ощущение дороги было захватывающим. Наверное, это и была одна из причин (пусть и теряющаяся на фоне более крупных) почему она решилась взять и уехать за две тысячи километров от знакомых мест.
Раздался негромкий свисток и электричка, тихонько дернувшись, тронулась с места и начала набирать скорость. Медленно уплыл перрон, потом пронеслись за окном какие-то сооружения станции, электропоезд, монотонно покачиваясь и постукивая колесными парами, набирал ход, унося девушку к новым впечатлением, туда где она еще не разу не бывала.
За окном проплывали леса, небольшие деревеньки. Полевые тропки, слегка припорошённые октябрьским инеем, то подходили прямо к железной дороге, то «убегали» в лес. Настроение было приподнятым, химик-технолог с красным дипломом смотрела в окно во все глаза, словно ребенок, которого первый раз привели в зоопарк. Но внезапно мир за окном начал словно бы уходить во мрак, становясь все более серым. Юля даже не успела понять, что случилось, как сознание окончательно померкло и она провалилась в черную пустоту.
***
Открыв глаза, она даже не сразу поняла, где находится. Последнее, что помнила, как сидела в электричке и смотрела в окно. Сейчас же она, судя по всему, лежала в больничной палате и если ориентироваться по абсолютно затекшей спине и конечностям, лежала достаточно долго.
-Эй, здесь есть кто-нибудь ?! – она попыталась сказать, но язык практически не шевелился и в итоге получился лишь невнятный хрип.
Ее никто не услышал, лишь спустя минут десять в палату зашла медсестра. Увидев, что пациентка начала приходить в себя, она быстро вышла и вернулась уже вместе с врачом, грузным седым мужчиной, в белом халате, надетом поверх костюма. Но Юля к тому моменту уже опять провалилась в черную пустоту.
***
Окончательно сознание вернулось к ней только через пару дней. Юля совершенно не помнила, что произошло. Вагон электрички, а следом уже больничная палата, все то, что было между, словно стерли ластиком. Медсестры тоже не особо шли на разговор, заявляя, что она еще очень слаба и ей надо поменьше напрягаться.
В палате было еще три койки, две пустовали, а на третьей лежал молодой мужчина лет 30. Он больше походил на труп, чем на живого человека. Закрытые глаза, трубка во рту и никаких признаков жизни. Ни одного движения, ни малейшей судороги, ничего. Просто мерные сигналы аппарата жизнеобеспечения и всё. Юле было страшно подумать, что она могла лежать также. И сколько времени? Неделю? Месяц? Год? Десяток лет? Ведь если этот мужчина когда-нибудь очнется, он, также как и она, будет помнить последнее событие своей до больничной жизни и пробуждение. Так словно между этими событиями прошла секунда, максимум две. Все остальное будет стерто.
***
Где-то через неделю, когда Юле стало относительно лучше, снова появился седовласый доктор. Он присел рядом на стул и дружелюбно улыбнулся.
— Как вы себя чувствуете?
— Не могу сказать, что сильно хорошо, но уже намного лучше, чем было. Но как давно я здесь? И как сюда попала?
Доктор снова улыбнулся и покачал головой, вытащив из кармана халата блокнот и ручку.
— Давайте сначала просто побеседуем, хорошо? Начнем с простого, какой сейчас год?
— 2014-й – тихо ответила Юля.
Больше всего она боялась, что доктор скажет, что она ошибается и сейчас 2015, или 2018 или… Кто знает, сколько она пролежала здесь в овощеподобном состоянии, также как и ее сосед по палате. Но доктор лишь удовлетворенно кивнул и сделал пометку в блокноте.
— А месяц?
— Октябрь – уже смелее, ответила она.
Доктор, опять улыбаясь, закивал и что-то пометил в блокноте. Было видно, что он вполне удовлетворен ее ответами. У Юлии отлегло, значит, она пробыла здесь не так уж и долго.
— Как вас зовут?
— Юля.
— А точнее?
— Шахова Юлия Михайловна.
— Сколько вам лет?
— 23 года.
— Где проживаете?
— город Ухтинск, ул. Химиков 1 кв. 305.
Улыбка резко исчезла с лица доктора. Он поднял глаза от блокнота и внимательно посмотрел на девушку. Потом опять мягко улыбнулся.
— Знаете, я очень рад, что у вас сохранилось чувство юмора, хотя и очень своеобразное. Это хороший показатель отсутствия психических отклонений, но все же давайте серьезно. Где вы проживаете? Вас нашли идущей вдоль железной дороги. В абсолютной прострации. При вас не было никаких документов, сразу после госпитализации вы впали в кому. Поверьте, мои вопросы носят не только медицинский характер, но и практический. Вы здесь больше двух недель, возможно, есть родственники которые вас ищут. Поэтому давайте без шуток, хорошо?
— Я не шучу – слегка заторможено ответила Юля – Я действительно проживаю в городе Ухтинске, по адресу ул. Химиков дом 1 квартира 305. Это малосемейка химкомбината, там я работаю младшим технологом, с июля этого года. Родных у меня нет, я сирота. А вот на работе меня, наверное, потеряли.
Доктор, с минуту, молча, с задумчивым видом, смотрел на Юлию. Медленно поигрывая шариковой ручкой в руках, он словно бы решал, верить девушке или нет. Потом опять мягко улыбнулся.
— Скажите, Юля, а кому на комбинате можно сообщить о том, что вы здесь?
— Я думаю, начальнику отдела кадров, Марине Сергеевне. Но я не помню номера телефона…
— Хорошо, не волнуйтесь! Мы найдем номер, а пока отдыхайте.
— Что-то не так? Я сказала, что-то неправильно?
-Нет-нет, все хорошо! Вы не волнуйтесь, отдыхайте, мы с вами позже поговорим.
Он встал и неспешной походкой пошел к выходу. На секунду остановился и еще раз внимательно посмотрел на Юлю, после чего вышел из палаты, попутно шепнув что-то на ухо медсестре, стоявшей в дверях. Так кивнула и вышла следом. Через пять минут она вернулась со шприцом. После укола Юля опять погрузилось в забытье.
***
Она проспала до следующего утра, проснувшись в удивительно бодром состоянии. К вечеру опять появился седовласый доктор, он также присел на стул около кровати, положив себе на колени черную папку, которую принес с собой.
-Ну, как вы себя чувствуете?
— Отлично, сегодня уже намного лучше. Потихоньку уже встаю.
— Замечательно, просто замечательно! – доктор улыбался- я думаю, через пару дней мы переведем вас в общую палату, вы определено идете на поправку.
— Рада слышать, скажите, вы позвонили мне на работу?
Улыбка медленно исчезла с лица доктора. Он ритмично застучал пальцами по лежавшей на коленях папке. Словно до последнего надеялся, что ее содержимое ему не понадобится. Но вопрос пациентки явно шел в разрез с этой надеждой.
— Ах это… — Он на несколько минут замолчал, подбирая слова –Юля, понимаете в чем дело. При вчерашнем нашем разговоре я надеялся, что вы еще недостаточно пришли в себя. И то, что вы говорили это просто не совсем корректная работа головного мозга. После комы такое бывает, человек иногда путает ложные и реальные воспоминания…
— К чему вы клоните?
— Понимаете Юленька, города Ухтинск не существует. Действительно, город с таким названием был. И химкомбинат был. Но в 1995 году на комбинате произошла авария, город накрыло ядовитым облаком. Сотни человек погибли, остальные были спешно отселены. Ухтинск – это город-призрак, запретная зона. Вы в силу своего возраста никогда не могли работать на ухтинском химкомбинате.
— Что за ерунда! Я приехала туда несколько месяцев, в июле 2014 года, по приглашению! Меня встретила начальник отдела кадров Марина Сергеевна, поселила в малосемейку, я каждый день на протяжении недель ходила на работу! Последнее, что я помню, как села в субботний день в электричку и поехала просто посмотреть окрестности города. Очнулась уже здесь. Вы хотите убедить меня, что все это мне привиделось?!
— Юля, вы только успокойтесь. Человеческий мозг странная штука, иногда мы и правда уверенны, что помним то, чего никогда не было. Вы получили какую-то травму, возможно, ваши ложные воспоминания это результат защитного механизма, так тоже бывает. Мозг иногда заменяет травмирующие воспоминания на другие.
— Но я видела…. Я работала там! Марина Сергеевна, она тоже выдумка моего мозга, по-вашему?
— На заводе действительно была начальница отдела кадров, с таким именем-отчеством. Шорохова Марина Сергеевна. Один из почетных работников, еще с советских времен. К большому сожалению, она погибла в день аварии, как и почти все, кто был в тот день на территории комбината. Вот, в этой папке фотографии, на них то, как Ухтинск выглядит теперь. Говорю вам, это заброшенный город-призрак.
Юля, трясущимися руками взяла папку. В ней были десятки распечатанных из Интернета фотографий знакомых ей улиц и зданий. Полуразрушенных, заросших, с выбитыми стёклами. На одной из фотографий была та самая малосемейка на отшибе. Вместо аккуратных железных дверей с домофонами – зияющие дыры входных проемов, вместо чистеньких подъездов, кучи мусора и обвалившейся штукатурки. На последней странице была копия газетного некролога. Шорохова Марина Сергеевна, 20.12.1940 – 07.10.1995 г. С фотографии, с черной ленточкой в углу, улыбалась та самая женщина бальзаковского возраста, которая встречала ее тем самым июльским утром 2014 года.
Юля уронила папку на кровать и сквозь слезы посмотрела на доктора.
— Но я помню! Я не сумасшедшая! Мы пили чай, я там работала! Я не сумасшедшая… не сумасшедшая!!!
— Сестра, успокоительное, срочно! Успокойтесь, Юля, мы вам поможем. Обязательно поможем.
***
Скорый поезд медленно сбавлял ход, подъезжая к станции. Ксения шла по спящему вагону, стараясь не разбудить пассажиров. Прохлада тамбура была невероятно приятной после душного вагона. Попрощавшись с сонной проводницей, она сошла на платформу. К вагону быстрыми шагами направлялась миловидная женщина лет пятидесяти.
— Здравствуйте, вы Ксения?
-Да!
— Очень приятно, я Марина Сергеевна, начальник отдела кадров. Пойдемте мы отвезем вас, квартира уже ждет.
Под предупреждающий гудок локомотива скорый поезд дернулся и поехал дальше. Ксения уходила вместе с приветливой женщиной в здание вокзала.
— Знаете, Ксения Олеговна, так хорошо, что вы с могли так быстро к нам приехать! Не везет нашему комбинату с кадрами. Ваша предшественница просто сбежала, даже не предупредив и не написав заявление об уходе. Надеюсь, с вами нам повезет больше. Город у нас хороший, есть проблемы конечно, но природа, чистый воздух. Вот сюда, садитесь, пожалуйста, сейчас мы вас отвезем домой.
30 ноября – 1 декабря 2014 года