23 марта 2014

Белово

В самодельной буржуйке трещат дрова. На улице холодно, но в небольшом гаражном боксе, пристроенном к дому, тепло.  Над смотровой ямой стоит зелёный УАЗ,  сошедший с конвейера в Ульяновске аж сорок лет тому назад. Тогда его хозяину было за двадцать, теперь уже  за шестьдесят,  как-то очень быстро пролетели эти годы и для машины, и для её владельца. Они оба много помотались и много повидали:  человек и машина, два друга с одной на двоих тайной.

Покосившийся столбик с ржавой табличкой почти занесло снегом:  Белово,  чёрными буквами на белом фоне. За столбиком груда металлолома, который раньше был сельскохозяйственной техникой: проржавевший комбайн, гнилая кабина от стотрицатого ЗИЛа,  остатки трактора, которым, наверное, ещё целину распахивали. Такой вот натюрморт, характеризующий этот населенный пункт лучше всяких чиновничьих  отчетов и оценок: всё в прошлом, возврата нет.

В гараже пахнет дымом, бензином и табаком. В буржуйке что-то громко треснуло, выбросив из поддувала россыпь искр, которые упали на бетонный пол, тут же погаснув. Сидящие рядом мужчины не обратили на это внимание,  сконцентрировавшись каждый  на чём-то своем, неспешно затягиваясь и выпуская из ноздрей белый дым,  медленно расползающийся  по воздуху.  Они молчали, молчали так, как могут молчать только старые друзья, которым уже совсем необязательно напрягать гортань для того, чтобы чувствовать присутствие друг-друга.  Три старых друга, два человека и машина. Друзья, для которых всё уже в прошлом.

Белово вчера – богатое отделение совхоза, с население в 300 человек.   Белово сегодня – кладбище техники, десятки брошенных домов и пять человек жителей. Посёлок-призрак, он как бы есть, но его как бы нет.  Неприметный съезд с трассы, двадцать километров  через лес по грунтовке, со стоящими по краям столбами линии электропередач,  покосившимися от времени, и Вы упретесь в  столбик с ржавой табличкой и грудой металлолома за ней.  Упрётесь в то, чего уже нет.

Они встречаются в этом гараже скорее по привычке,  чтобы не сойти с ума от одиночества и ненужности.  Двое мужчин, на седьмом десятке, живущие в том, чего уже нет. Кроме них здесь ещё три старухи, в шаге от финиша,  и всё.  Они — часть истории, которую автор забыл закончить. Как бы есть, и как бы нет. 

— Знаешь, а она мне снится…

— Часто?

— Время от времени.  В том платье,  с ромашками, помнишь?

Кивок головой вместо ответа.  Помнит ли он? Какой смешной вопрос…  Он бы много отдал, чтобы забыть. Платье с ромашками, испачканное грязью и кровью, он видит каждую ночь уже двадцать лет.   Легкое, ситцевое платье,  с нарисованными на нём аляповатыми ромашками, заляпанное комьями жидкой грязи и алыми пятнами крови.  А ещё он помнит отчаянный визг тормозов и тот до ужаса отвратительный звук, когда человеческая плоть ударяется о металл.  Он помнит, мечтая забыть.

В Белово почти не бывает гостей. У всех оставшихся  обитателей этого места никого нет за его пределами. Пару раз в месяц сюда приезжает автолавка, летом забредают грибники или охотники, но это редкость. Белово – это  застывшее вчера, словно чёрно-белый  фотоснимок, на котором ничего и  никогда не изменится, сколько ни смотри.  Старый УАЗ уже не выедет из гаражного бокса, а ржавый комбайн никогда не услышит шелеста колосящийся ржи. Всё в прошлом.    

— Я пойду, надо печь топить.  Холодно.

Он опять молча кивает, пожимает теплую  костлявую  руку, которую пожимал уже миллионы раз. Поднимается и провожает своего гостя до двери гаража, следуя за ним по узкому пространству между оштукатуренной стеной, с полками, висящими на металлическом уголке, и старым четырехколесным другом, от которого пахнет бензином и пылью пройденных километров.

— Я завтра зайду, посмотрим проводку.

— Да, конечно.

Он не может выдержать этот взгляд, взгляд полный боли. Взгляд  с немым вопросом, который стоящий радом седовласый  человек  никогда не задаст.  Взгляд, который преследует его уже двадцать лет, также как и платье с ромашками, измазанное грязью, как визг тормозов и шлепок падающего в дорожную жижу тела. Немой вопрос, на который не будет ответа, ведь всё уже прошлое, а прошлое не любит меняться.

***

Зелёный УАЗик, пахнущий бензином, стоит над смотровой ямой. Свет лампы освещения бликует в стёклах фар, машина словно подмигивает, словно говорит: да, я тоже это помню, но я сохраню нашу  тайну, будь уверен. Я никому не расскажу, о том, что лежит на дне смотровой ямы, под толстым слоем бетона. Никто и никогда не узнает, о том, как двадцать лет назад мы сбили жену нашего друга.

Медленно подойдя к машине, он тихонько  открывает багажную дверь,  словно боясь, что опять увидит за ней платье с ромашками, измазанное в грязи, но там только слой пыли и сумка с инструментом. Он достает буксировочный трос, разматывает его и перекидывает один конец через металлическую балку на потолке. Потом оглядывается на машину, от стёкол фар всё так же бликует свет. Машина никому не скажет, но он сам больше не в силах хранить их тайну.     

В Белово нет своего кладбища. Всех, кто переходит финишную черту, увозят по грунтовке на городское. Обычно, похоронный кортеж состоит всего из одной машины – ПАЗика-катафалки, с нарисованными на крыше чёрными лентами.   Завтра  у катафалка будет работа. 

23.03.2014



Опубликовано 23.03.2014 Серго Бужан в категории "Рассказы из стола